Во-вторых, общепризнанные цели Vehmgericht совпадали и с листовской тайной традицией. Лист только приписывал судам другие идеологические мотивы. Так, в 1905 г. он опубликовал небольшое исследование о Vehmgerichts, которые предположительно проводили свои сессии в Ротенкрейце, близ Штеки, в XV в. Это был период гуситских войн и время беззакония по всей Центральной Европе. Из обзора Листа ясно, что он рассматривал эти религиозные войны как чешскую кампанию против германских меньшинств в Богемии. Его Vehmgerichts действовали, соответственно, как защитники немецких прав против чешской тирании. Эта проекция современных националистических чувств в прошлое с очевидностью была адресована сегодняшним немецким меньшинствам. Опубликованная в ежегоднике volkisch ассоциации в Северной Моравии, эта история несомненно выглядела как оправдание перед читателями античешских установок.

Vehmgericht была идеальным агентом для тайного наследства Листа. Она одновременно культивировала тайный элитаризм и обещала известное удовлетворение тем, кто страдал от тирании выскочек. Поэтому могли быть не только найдены ее следы, но и восстановлены ее функции. Vehmgerichts могли возникнуть снова для того, чтобы восстановить порядок в мире, современные тенденции которого угрожали некоторым индивидам. Лист и его сторонники наслаждались образом военизированной вездесущей и все же тайной силы, обещавшей воскресить новую пангерманскую империю. Эта фантазия во всей ее мрачной силе воплотилась в результате проигранной войны, когда крайне правые националисты назвали себя Vehrnic убийцами и совершили убийства нескольких политических лидеров в новой германской республике.

Лист использовал все возможные способы для того, чтобы доказать существование древней национальной культуры в самом сердце наследственных габсбургских земель. Археологические памятники, местные названия, легенды, эпос и народные обычаи дунайской области — все было описано им так, чтобы убедить окружавших: эта часть Центральной Европы всегда являлась частью универсальной и совершенной Германской цивилизации. Его поиск тайного, сознательно культивируемого арманистского наследства, отыскиваемого в геральдических фигурах, архитектурном орнаменте и прочих древностях, также прогрессировал от простого воспевания старой немецкой славы к анализу исторической роли, принятой на себя древними королями-священниками. Тайные смыслы, которые он приписал окружавшей его культуре, являлись политическим завещанием и отражали ожидания последних представителей утраченного единства ариогерманской нации. Время для реставрации теперь пришло. Тайное наследие Листа предвещало близкое превращение Австрии и Германии в новую пангерманскую империю.

Глава 8

Немецкий золотой век

Фриц Саксль, немецкий исследователь Ренессанса, прежде всех обратил внимание на возрастающий интерес к гаданию и предсказанию судьбы в начале двадцатого века. Он датировал эти перемены 1910 годом, отметив, что количество журналов, посвященных астрологии, за последние десять лет в Германии резко возросло, их сопровождали специальные учебники, отдельные пророчества и репринты классиков астрологии. Как и следовало, наряду с астрологией появились хиромантия, нумерология, каббализм и карты таро и определили собой научный фундамент для популярного движения, чудовищно разросшегося в 1920-х гг. Допуская возможную нелепость этих наук с логической точки зрения, Саксль отмечал, что душевные и религиозные причины такого движения все же чрезвычайно важны. В теоретическом отношении вычисление дат на основе установленных соответствий между естественными феноменами и человеческими поступками могло и не иметь научной ценности, но смысл предсказания отражал желания и нужды людей. Предсказание будущих событий могло оказаться жизненно важным для тех, кто испытывал тревогу и подавленность. Во время краха всех ожиданий Саксль увидел в пророчествах знак растущего социального недовольства. Он рассматривал эти проявления времени как симптомы Первой мировой войны.

Пророчества Листа были адресованы немецкой нации в целом, но оказалось, могли быть пригодны и для определения индивидуальной судьбы. Он предсказывал приближение эпохи благополучия, которая облегчит несчастья немецких националистов в Центральной Европе. Этот оптимистический взгляд в будущее не противоречил его пафосу по отношению к прошлому. Предсказание счастливого национального будущего оказывалось естественным продолжением ностальгии об утраченном золотом веке, поскольку означало один и тот же воображаемый мир. Прошлое и будущее представляли собой две стороны одного контридеала, возникшего на почве жестокого разочарования в настоящем; тайное наследство арманизма, пронесенное через ночь христианской эпохи, служило мостом между двумя идеальными образами: оно одновременно было реликвией древнего благополучия и предвестником нового порядка. В этой главе мы исследуем характер пророчеств Листа, оценим их социальное значение и попытаемся показать, как его циклическая концепция времени поддерживала идею о фундаментальных колебаниях счастья и как эти настроения позднее были преображены мыслью о спасении и линейной концепцией истории.

Три источника теологического вдохновения повлияли на циклический образ времени, в который верил Лист: непосредственно исповедуемая им святость природы, северная мифология и современная теософия. Мы уже показывали, как содержание арманистских доктрин определялось «законами природы», эти же в свою очередь зависели от всеобщих планетарных и органических циклов космоса. Лист часто восхищался этими космическими ритмами еще в своих ранних очерках, посвященных национальному пейзажу: их устойчивые законы предполагали неизменный божественный принцип, в его поздних работах превратившийся в циклический образ времени. Влияние северной мифологии также очень велико в этом отношении. Упоминания Листа о Fimbulwinter и Götterdämmerung заставляют предположить, что он был знаком с языческими легендами, в соответствии с которыми ожидался приход жестокой зимы, после чего земля должна была быть уничтожена огнем и водой для того, чтобы возникнуть снова «богатой, зеленой и светлой как никогда прежде, свободной от страданий и зла». Согласно этим мифам, периоды разрушения и сотворения повторялись непрерывно. Наконец, на Листа повлияла и теософия с ее космическими кругами и последовательными перевоплощениями индивидов в каждом круге; все это заставило его поверить в возвращение вещей.

Такое представление о времени могло уживаться с идеями о спасении и искуплении, но лишало их наиболее напряженного, конечного пункта. Завершение каждого цикла, конечно, означало духовную эволюцию и космическое обновление, но один цикл сменялся другим: всякий организм предназначался к падению и возвращению в вечность. Этому восточному фатализму времени и судьбы Лист предпочитал иудеохристианскую версию спасения. Используя теософские материалы для своей космологии, он все же неохотно принимал ее эзотерические следствия. Надежда на восстановление традиционного мира и национальное возрождение вели его к западному апокалипсису. Так, в его творчестве непрерывно спорили между собой концепция линейного времени, окончательного искупления и циклические моменты, заимствованные из теософии. Помня о листовских поношениях христианства, нельзя не улыбнуться этой ситуации. В результате образ пангерманской империи оказался практически полностью основанным на западном апокалипсисе.

Еврейский и христианский Апокалипсисы отличаются от других форм пророчеств утверждением качественного различия между настоящим и будущим. Дуалистическая и линейная схемы времени соединяют пессимистический взгляд на настоящее с фантастическими и светлыми образами будущего. В настоящем люди всегда подвержены лишениям и несчастьям. Апокалиптический писатель часто говорит о том, что мир есть возрастание морального и физического падения. Эти жалобы сопровождаются обвинениями: мир во власти Сатаны и злых сил. В точке совпадения с самим повествованием исторический обзор превращается в пророчество. Апокалиптический автор предсказывает, что старые болезни усилятся, разнообразие их возрастет; он перечисляет несомненные признаки окончательной катастрофы: жестокие климатические сдвиги, засухи, землетрясения и пожары. Появляется дух зла, дракон или другое чудовище, который терзает человечество. С приближением конца времен «страдания мессии» становятся невыносимы. И тогда внезапно появляется божественный воитель, он освобождает избранных, разрушает тиранию зла и устанавливает свое божественное и справедливое царство на земле. Эти действия открывают новый век, когда радуются избранные и не знают страданий искупленные: этот новый мир не подчиняется обычным законам природы и физическим ограничениям; счастье и удача царят здесь вечно.